Но я не хочу углубляться в эту тему, потому что в этой вступительной статье таким настроениям уж точно не место. Я бы хотел зафиксироваться сейчас на совсем других эмоциях. Поэтому я озвучу несколько более-менее нейтральных тезисов по мотивам полученного опыта, за который я искренне благодарен всем, кто поучаствовал в его реализации. Я пришел к этим тезисам как к эмпирическим фактам и предлагаю их рассматривать как конструктивные:
1) Без полисомнографических измерений [
47] какую-либо серьезную научно-исследовательскую работу по ОС/ВТО вести попросту невозможно. Потому что только на основе ЭЭГ [
48] мы можем однозначно судить о наличии у испытуемого ОС/ВТО на фоне нормального сна без патологий и отклонений. Без этого четкого и однозначного доказательства неисключительности и истинности регистрируемых явлений, которое чрезвычайно сложно мистифицировать или подделать, любое наше исследование может быть справедливо разбито критикой в пух и прах. И важно учесть важный момент: чтобы этого не допустить, полисомнограмма должна фиксироваться по самым жестким международным стандартам [
49]. С запасом точности.
2) Полисомнография действительно чрезвычайно интересна для сновидца и совершенно точно необходима к массовому освоению исследователями-любителями. Без понимания нейрофизиологической основы нашей практики, мы, по сути, занимаемся гаданием на кофейной гуще, когда пытаемся анализировать нашу практику и на основе этого анализа совершенствовать ее эффективность. Паттерны сна, на которые мы «наслаиваем» тот или иной метод стимуляции ОС/ВТО, — у каждого человека индивидуальны (хотя они, конечно, могут и должны типизироваться). Поэтому даже если мы изобретаем какие-то более-менее универсальные приемы, они гарантированно будут иметь ограниченный процент эффективности среди практикующих (от человека к человеку) и ограниченный процент успеха у одного и того же испытуемого (от ночи к ночи), в зависимости от физиологических обстоятельств, которые можно выделить и определить только по ЭЭГ. Поэтому не только сновидческим исследовательским группам, но и рядовым сновидцам совершенно точно необходимы простые и доступные технологические решения на этот счет.
3) В ИВНД заниматься исследованиями ОС/ВТО нет реальной возможности — институт находится, по сути, в полуразрушенном состоянии. Откровенно говоря, это было больше похоже на военные учения, чем на практику ОС/ВТО, особенно когда в здании отключили отопление. Существуют ли в России более подходящие научные лаборатории для такого рода исследований (если отбросить медицинские и частные) — мне достоверно не известно. Но в чем я совсем не сомневаюсь, так это в том, что в России сейчас нет авторитетных ученых, готовых всерьез эту сферу исследовать. И это главное. Основные причины, на мой взгляд, две: во-первых, виноваты некоторые наши национальные особенности. Конечно, есть у нас и достоинства, и таланты — с этим спорить бессмысленно и никто не спорит. Но пока мы закрываем глаза на собственные слабости и недостатки, когда «тяп-ляп», «абы как» и «Вась-Вась» мы считаем естественной нормой, то крики «ура!» и «вперед!» отечественной науке никак не помогут. Поэтому серьезных ученых у нас в принципе очень мало. И во-вторых, судя по тому, какой скепсис / интерес вызвала тема коммуникации со спящим в научной среде в России / за рубежом, а также по количеству научных работ в этой сфере и по многочисленным наблюдениям архаичных и неадекватных реакций российского научного сообщества в рамках конференций, деловой переписки и интервью на данную тему — мы отстаем здесь от международной науки лет на тридцать как минимум. Можно ли быстро наверстать этот разрыв? Технологически и методологически — легко! В этом я не просто уверен, я это знаю. Но есть ли к этому заинтересованные и компетентные силы? Нет. И я не вижу к их возникновению даже отдаленных предпосылок.
4) Но даже в хорошо оборудованной лаборатории (допустим, частной), в принципе, практиковать ОС/ВТО неправильно. В любой незнакомой обстановке сон испытуемого искажается, приходит в неестественную для него форму и нарушается. Значит, ни одно лабораторное исследование ОС/ВТО, по сути, не объективно, а выводы из проведенных таким образом исследований могут быть невоспроизводимы сновидцами в обычной домашней обстановке, что мы уже не раз наблюдали. Именно поэтому, кроме прочего, я и заинтересовался портативными устройствами для фиксирования ЭЭГ, которые можно было бы использовать в домашних условиях (в конечном итоге мои дальнейшие разработки в этой сфере развились в том числе в создание этой премии, ведь она придумана в том числе для того, чтобы стимулировать такого рода домашние эксперименты). И именно поэтому я отказался в итоге от идеи организации частной научно-исследовательской лаборатории в Москве [
4], хотя мы уже, по сути, ее организовали и провели ряд экспериментов, и этой идеей заинтересовалось сразу несколько серьезных потенциальных партнеров. Но дело в том, что «пиариться» на такой лаборатории — действительно, можно. И зарабатывать, при правильном подходе, вполне. А вот вести именно научную работу, по полученному опыту, увы, нет смысла. Потому что это, во-первых, повторю, некорректно с точки зрения воспроизводимости экспериментов. И, во-вторых, — уже попросту не современно. Портативные усилители ЭЭГ, как я однозначно убедился, — это теперь вполне доступная обществу технология, даже если ставить высокую научную планку к качеству регистрируемых данных. Так что будущее точно за портативными ЭЭГ-усилителями, нужно это признать и двигаться в эту сторону. И есть еще третий важный аспект, который я тоже уже упоминал и который ставит на идее собственной лаборатории окончательный крест. Любую организацию, ведущую помимо научно-исследовательской еще и коммерческую деятельность, да еще и организованную любителями-энтузиастами, а не авторитетными учеными, — никто всерьез в науке воспринимать не будет. И это правильно.
5) Таким образом, подводя итог, очевидным для меня обобщающим выводом и планом, если мы говорим о научных исследованиях ОС/ВТО группами энтузиастов, становится следующее:
a. в первую очередь нужно привлекать участников к экспериментам, производимым в домашней обстановке, но с использованием профессиональных портативных ЭЭГ-усилителей всегда, когда это возможно (и под контролем квалифицированного удаленного оператора, если это необходимо);
b. сохраняя научный подход, насколько это возможно, нужно, тем не менее, либо полностью отказываться от претензии на научную значимость результатов, выполняя работу как пример и оставляя доказательную часть исследования специалистам, либо вести исследования сразу в тесном сотрудничестве и под руководством авторитетных зарубежных представителей официальной науки (а не российских, по крайней мере, на данный момент и в данном положении дел);
c. но продолжать и развивать эти эксперименты нужно обязательно, потому что если сейчас даже зарубежная наука отстает от наших любительских исследований, получается, лет на 20 (про российскую я вообще молчу), и если мы, энтузиасты-любители, эти эксперименты вдруг прекратим (а тенденция к этому есть, потому что искренний исследовательских дух активно уступает место в современном сообществе сновидцев совсем другим явлениям), то не факт, что через 20 лет научное продвижение этой сферы вообще не прекратится, ведь к нему может не оказаться того естественного и очень важного социального драйвера, которым мы, не будем об этом забывать, и являемся, и который ни один «пиарщик» и «продавец курсов» никогда не заменит, сколько бы ресурсов ни вкладывал в попытках создать синтетическое подобие данного общественного явления.